
О нас \| История и Успехи \| Миссия \| Манифест

Сети МСоЭС

  Члены МСоЭС
  Как стать
  членом МСоЭС

Дела МСоЭС

  Программы МСоЭС
  Проекты и кампании
   членов МСоЭС

СоЭС-издат

  Новости МСоЭС
  "Экосводка"
  Газета "Берегиня"
  Журнал Вести СоЭС
  Библиотека
  Периодика МСоЭС

II.2. ЧАПАЕВСК

Технологии, применявшиеся в 20-30-е гг. в производстве иприта и люизита и снаряжении их в боеприпасы, были предельно "простыми". Такими они оставались до самой войны.

Первый пуск.

Из протокола заседания в Москве (май 1930 г.):
“Я.Фишман (Вохиму). Завод, который существует уже больше 6 лет с вложением свыше 6 млн. рублей, которому оказывали всякую техническую помощь - и чужую, и вредительскую... Все-таки на одно вредительство сваливать нельзя, а головотяпство там было.большое. Поехали туда, пустили установку, ничего не получается. Это срывает всю нашу мобилизационную подготовку.

В.Десслер (Всехимпром). За последнее время обнаружились следы вредительства, находили металлические пробки в аппаратуре...Там неудачный пуск... Поставлен был рабочий, который не сделал того, что нужно было сделать. Может быть это опять-таки вредительство, а может быть тут был несчастный случай. Во всяком случае дефекты эти будут исправлены в ближайшем будущем и работа пойдет своим чередом. Готовность установки имеется на 4 тыс.т”.

Из воспоминаний Н.Ломакиной:
“Мы, студенты химико-технологического техникума, еще в 1930 г. пришли на практику. На нашу долю выпало делать первые шаги по производству иприта. Когда вернулись на занятия, у многих ребят появились специфический кашель, слепота, одышка. Некоторые бросили учиться. Я же по окончании учебного заведения возвратилась на иприт. Уже тогда содержание его паров в рабочих помещениях при исправном оборудовании в десятки раз превышало допустимые нормы”²⁰³

Изменений в смысле гуманизации производства стойких ОВ по существу не произошло. Проверки технического состояния завода N 102, выполненные в предвоенный год, выявили практическую непригодность спеццехов к работе. Из-за нарушений технологического режима происходили многочисленные аварии. Цеха находились в состоянии перманентной реконструкции, оборудование требовало капитального ремонта.

Во время войны, потребовавшей резкой интенсификации работы, технологическое оборудование не обеспечивало ни эффективности, ни экологической безопасности.

Сбои и остановки производства происходили по самым различным причинам. Осенью 1941 г. производство иприта застопорилось, например, из-за отсутствия контрольно-измерительных приборов для учета количества поступающего в реакторы этилена и отходящих из них газов. Контроль уровня иприта в аппаратах был "несовершенен", его измеряли на щуп и на глаз. Случались остановки из-за необходимости очистки реакторов, производивших иприт, люизит и хлористый мышьяк, от осадков. Делалось это вручную, осадки и брак отвозились на "литерную" свалку, давно забытую^101,107.

Из воспоминаний В.А.Сиволодского:
"22 июня 1941 г. я получил приказ - на иприт. Мы выходили на смену в специальной одежде, в резиновых сапогах и перчатках, в противогазах. Работать в зараженной атмосфере по нескольку часов - это искусство. Несмотря на все предосторожности первое поражение, пусть и легкое, получил уже через месяц, в июле. Месяц сидел на больничном, а потом вновь вернулся на иприт. Ремонт производился тут же в цехе. Змеевик вырывали с помощью троса, привязанного к трактору. При такой "технологии" сильно повышалась загазованность. Предельно допустимые концентрации паров иприта превышались в помещениях в 200-400-500 раз. Если твой товарищ пострадал и не мог тебя сменить, приходилось выстаивать и две смены"⁸².

В цехе N 4 из-за негерметичности оборудования и загазованности шли непрерывные ремонты. Однако противогазовую коробку марки "А", которая надежно защищала органы дыхания от тяжелых органических соединений, в том числе от иприта и люизита, не завезли. Была лишь коробка для защиты от нестойких ОВ.

Из воспоминаний Н.М.Годжелло:
"В отделении наливки примитивный наливной станок карусельного типа не мог обеспечить ни герметичности процесса, ни точности наливки. И уровень жидкости в корпусе снаряда измерялся погружением в наливное очко "мерного уголка", одна из сторон которого погружалась в раствор кашицы хлорки, а потом внутрь снаряда и на поверхности уголка появлялся след уровня. Если он совпадал с заданным уровнем, корпус направлялся на следующую позицию - вставку и закупорку пробки. Если нет, то корпус переносился вручную в гнездо для исправления брака. И там, из чайника (из простого чайника!), на глазок иприт доливался или наоборот через край снаряда отливался в чайник. И так до тех пор, пока не достигался нужный уровень. Попытка заменить чайник хотя бы мерным цилиндром в металлической обечайке была отвергнута начальником цеха как "детские забавы". Пролив продукта при этой операции был неизбежен и заметно повышал концентрацию паров, сорбируемых защитной одеждой аппаратчиков. Каждый час аппаратчики выходили из кабин наливки в коридор, для пятиминутного отдыха, снимали противогазы и травились парами продукта, испарявшимися с одежды, заодно заражая и коридор, двери из которого выходили в так называемое чистое помещение - отделение очистки и окраски заполненных корпусов изделий".

Неизменно катастрофическое положение дел легко видеть из содержания многочисленных приказов, издававшихся на основании проверок завода.

В мае 1942 г. было в очередной раз констатировано нарушение технологических режимов, правил технической эксплоатации оборудования. Состояние оборудования, коммуникаций и вентиляции в цехах N 4 (иприт) и N 26 (хлористый мышьяк) было признано совершенно неудовлетворительным. Вентиляционные системы, как оказалось, или неисправны или бездействуют, их проверка и регулирование не производятся. В цехе N 5 (заливка иприта, люизита и их смесей по боеприпасам) выявилась неразбериха в движении продукции, из-за чего на склад готовой продукции попадали ящики с пустыми корпусами, а на раскупорку пустных корпусов попадали ящики с заполненными корпусами мин и снарядов. Выявилась массовая течь снарядов.

Из дневника М.А.Беденчук (Ушениной)
"8 марта 1942 г. женский день, а 9 марта пошла на работу
в 5-й цех, 3-й корпус. Работу нам дали незавидную, на
мужичью смену. Работала я недолго.
22 марта я поразила руки и начала бюллетенить.
Продолжалась моя болезнь 22 дня "²⁰⁴.

Многое контролеры увидели и в санитарном состоянии цехов и территории завода. В цехе N 4 - грязь и несмытые остатки продуктов дегазации, кабины оказались загроможденными демонтированным оборудованием, которое здесь же дегазировалось. Станция очистки сточных вод в течение двух месяцев не работала. Абгазы выбрасывались непосредственно в атмосферу возле цеха. В цехе N 5 концентрация ОВ в кабинах оказалась чрезвычайно высокой из-за негерметичности аппаратуры и коммуникаций. Станция очистки сточных вод не работала и сточные воды спускались в канализацию без очистки. В цехе N 7 (люизит) одевание чистой спецодежды и раздевание зараженной происходило в одном и том же помещении. В цехе N 26 слой пыли белого мышьяка покрывал аппаратуру, шкафы и стены производственных помещений, пыль белого мышьяка проникала в коридоры и раздевалки. В течение двух месяцев сточные воды спускались в канализацию без очистки^204,205.

Из воспоминаний З.П.Кончиковой:
"С 1 апреля 1942 г. послали в 5-й цех, сначала на зачистку снарядов, а потом на наливку весовщиком-журналистом. Мне было 17 лет, и меня не имели права ставить на эту операцию, а когда я сказала об этом мастеру, он мне ответил, что если еще раз скажу, меня будет судить военный трибунал. Мне надо было взвешивать и записывать в журнал во всей резиновой спецодежде и в противогазе. Взвешивала я снаряды, залитые ипритом, от них шел как бы дым. Недовес я ставила влево, перевес вправо, а нормальный вес записывала в журнал и по конвейеру отправляла дальше. Приходилось работать и по 2 смены, если твоя смена вышла из строя, а это очень часто случалось. Падала молодежь от иприта, как мухи. Лично меня дважды вывозили, а потом я опять становилась в строй. А на третий раз, в тяжелом состоянии по акту отравления меня вывели из 5-го цеха. Я чудом осталась живая, и всю свою жизнь хриплю и харкаю с кровью. Проработала я в наливке всего 4 месяца".

В конце 1942 г. директору завода в очередной раз предписывалось запретить открытый способ исправления брака цеха N 5 (иприт и люизит в те годы разливали по боеприпасам только открытым способом под небольшим давлением, а доливали с помощью кружек, банок и чайников²⁰⁶), оборудовать установку для полной очистки отходящих газов цеха N 5 и второй фазы цеха N 4.

В феврале 1943 г. констатировалось, что в цехе N 4 из-за наличия в атмосфере значительной концентрации иприта создались невыносимые условия труда, что привело к отравлению большого количества рабочих и выходу их из строя.

Из воспоминаний Ф.Гинатулиной:
"Несчастный случай со мной произошел в 1943 г. в возрасте 22 лет. Я работала аппаратчиком кабины налива мин и снарядов ипритом, люизитом и их смесью в корпусе N 55. Наливной аппарат был низкий, а мину поставили неправильно и она не подходила к аппарату. Странно другое: мина оказалась налитой наполовину ипритом, а должна быть пустой. Я попыталась ее вытащить из транспортного гнезда и вставить правильно. Когда, наконец, я с силой ее выдернула, то продукт, оказавшийся в ней, выплеснулся мне на голову, шею и грудь. Я была в противогазе и резиновом комбинезоне. Мастер немедленно водой из шланга смыл продукт с резинового комбинезона и отправил в санпропускник. Дежурный врач отправила меня с стационар на лечение. В стационаре я пролежала 10 дней. За эти дни много умирало рабочих спеццехов NN 4,5 и 7. Ежедневно умирало по 5 и более человек".

К маю 1943 г. положение ухудшилось. Очередная комиссия вновь констатировала запущенность оборудования: негерметичность аппаратуры и коммуникаций, неудовлетворительную работу вентиляционных установок, подтекание "продукта". Исправление брака по весу (недолив или перелив "продукта" в химические боеприпасы) по-прежнему производилось ручным способом при помощи кружек и чайников, налитые боеприпасы на последующих операциях давали течи. В очередной раз отмечалось полное пренебрежение правилами техники безопасности: душевые по нескольку дней не работали и люди уходили с работы в зараженном состоянии, резиновые сапоги без дегазации передавались рабочими из смены в смену, санпропускник для снаряжательных цехов работал очень плохо, мылом рабочие обеспечивались несвоевременно, часто они переводились на вредные работы без предварительных медосмотров. Оба вывода были для комиссии очевидными. Первый: цеха NN 4,52,53,54 и 55 работают крайне неудовлетворительно. Второй: большое количество кадровых рабочих и ИТР специальных и снаряжательных цехов непригодны для работы в этих наиболее важных цехах.

Из воспоминаний М.А.Плотущихиной (5-й цех):
“Условия работы в корпусах не отвечали элементарным требованиям безопасности труда. Существующая поточная система была далеко не совершенна: отсутствовала последовательность технологических операций, что приводило к излишним перевалам готовой продукции, цех был захламлен пустой тарой и объектами готовой продукции. Создавалась загазованность рабочих помещений”⁸⁷.

В июне 1943 г. проверка отмечала, что в 1943 г. из-за нарушения элементарных правил техники безопасности произошло много несчастных случаев со смертельным исходом. Так, 7 мая 1943 г. получил смертельное поражение и умер 8 мая в больнице рабочий Н.Г.Голобоблев, который был направлен на работу по очистке зараженной канализации без определения наличия в ней "продукта" и без принятия мер защиты^204,205.

Из дневника М.А.Беденчук (Ушениной)
19 июня 1943 г. Нас, весь взвод, переводят в 5-й цех. Эта новость огорчила всех.
21 июня. Все девчата стали оформляться в цех.
26 июня 1943 г. Я работала уже в 5-м цехе на наливке. Лицо мое стало запекаться.
4 июля 1943 г. Я как назло поразила себе руку, бок и живот и легла в больницу. Там я пролежала месяц"²⁰⁴.

В январе 1944 г. проверка отмечала несвоевременную госпитализацию рабочих, имевших тяжелые профзаболевания.

Из документа 1944 г.:
“На заводе N 102 при вспышке гриппа зарегистрировано несколько смертельных случаев. При вскрытии обнаружены глубокие поражения от воздействия ядовитых веществ”.

В марте 1945 г. в очередном приказе отмечалось, что выделение нового контингента рабочих для замены людей, вышедших из строя, должно было побудить руководителей завода N 102 на безусловное выполнение намеченных мероприятий по кардинальному оздоровлению условий труда работающих. Этого не произошло. Камеры для проверки герметичности боеприпасов при повышенных температурах в цехе N 5, как оказалось, по-прежнему не были организованы, не было обеспечено изолирование фаз очистки боеприпасов от общего помещения цеха и т.д. Было вновь предписано привести санпропускники в спеццехах в состояние, удовлетворяющее условиям работы со стойкими ОВ.

Привести не успели - кончилась война.

За годы войны с завода сбежало: в 1942 г. - 308 человек, в 1943 г. - 432, в 1944 г. - 195, в 1945 г. - 49.

Несчастные случаи: в 1940 г. - 105, в 1941 г. - 280 с потерей трудоспособности, некоторые из них закончились смертью.

Профзаболеваемость: в 1940 г. - 5 случаев, в 1941 г. - 177. За 9 месяцев 1942 года на заводе было зарегистрировано, по заниженным данным, множество профессиональных отравлений: в I кв.- 323, во II кв.- 400, в III кв.- 412.

На 1.10.47 г. на заводе числилось 389 профинвалидов (из них 324 инвалида 2 группы) и 388 профбольных. На 1.3.1949 г. число профинвалидов возросло до 454, число профбольных - до 451. Большая часть этих людей по-прежнему жила большими семьями в бараках в поселках, прилегавших к заводу. Эти данные не полны, так как многие работники уехали после войны в другие регионы.

Важно иметь в виду, что квалификация людей профбольными и профинвалидами появлялась лишь в результате их обращения. Профилактическая работа практически не проводилась. МСЧ завода работала неудовлетворительно.

Поражения и отравления в спеццехах происходили из-за полного отсутствия на заводе уборки и плановой профдегазации рабочих помещений, аппаратуры, а также территории вокруг цехов.

В целом при производстве иприта в годы второй мировой войны пострадали тысячи людей^{82,96,206,207}. Десятки рабочих погибли на рабочем месте, сотни - уже после того, как они становились профессиональными инвалидами (иприт - ОВ с отсроченной гибелью пострадавших⁶).

Основная масса участников этого производства погибла в первые послевоенные годы, когда государство о них начало забывать. Свидетельством тому служит городское кладбище Чапаевска - "города смерти"²⁰⁷.

Трудовые ипритно-люизитные биографии некоторых выживших до наших дней молодых выпускниц цеха N 5 лучше всего характеризуют обстановку тех лет (они названы так, как звали друг друга в то до сих пор для них романтическое время)²⁰⁸.

Смолоду - на иприт
ГОЛОВА ЛЮДА. С 15 лет - в цехе налива химических боеприпасов ипритом и люизитом и их смесью (1942) и так до самого 1945 года. Делала анализы, пробы воздуха, зараженного ипритом, отсасывала ртом, как автомобилисты бензин (предварительно сняв противогаз). Поражалась ипритом неоднократно. Был случай, когда три месяца ходила с пораженными руками на привязи, больничного не давали. В возрасте 55 лет ушла на пенсию на общих основаниях - по старости. Профинвалид II-ой группы с 1992 года.

СЕРГЕВНИНА АНЯ. В цех налива химбоеприпасов направлена в возрасте 16 лет, отстояла от звонка до звонка все 4 года войны. Имела много поражений ипритом и люизитом. Выжила за счет питания (жительница Чапаевска, имела огород). Профбольной стала в возрасте 20 лет, профинвалидность получила в 1992 году.

ФОМИНА ПАША. В цех снаряжения попала в 1943 году в возрасте 16 лет по повестке. Сначала заливала боеприпасы ипритом и люизитом, через год была переведена на укупорку готовых изделий. Отслужила до 1945 года. Профбольной была признана после войны.

ТОЛМАЧЕВА МАРИЯ. В 18 лет была направлена в цех налива химбоеприпасов ипритом и люизитом, отработала 1942-1945 годы. Первое неизлечимое поражение получила через месяц, потом были другие. Профессиональным инвалидом стала в 25 лет. Пенсия ничтожная - нет стажа.

КРАЙНОВА НИНА. В цехе налива химбоеприпасов начала работать с 18 лет по мобилизации, отработала 1943-1945 годы. Ни разу не обливалась жидким ипритом и люизитом, только дышала их парами, потому что работала в основном без противогаза. Профзаболевание назначали и снимали неоднократно. Профинвалидность установили в 1993 году.

БЕДЕНЧУК (Ушенина) МАРИЯ. В цехе налива химбоеприпасов начала работать в 1942 году в возрасте 19 лет. Член прославленной комсомольско-молодежной бригады. Имела два острых поражения ипритом с продолжительным лечением в больнице. Была снята с налива боеприпасов лишь на 5 месяце беременности (муж работал здесь же на наливе, здоровье родившегося ребенка было соответствующим). Многократно лишалась профинвалидности. В настоящее время инвалид II-й группы.

ЮДИНА (КОРОВИНА) МАША. В цехе налива химбоеприпасов начала работать по мобилизации в 1942 году в возрасте 19 лет, отработала до Победы. Пораждалась много раз, в больницу не ложилась ни разу. Профинвалидом II-й группы стала в 1947 году в возрасте 24 лет. Для нормальной пенсии стажа нет.
Смолоду - на иприт

БАТУЕВА ВАЛЯ. Поставлена на налив иприта и люизита в боеприпасы в 19 лет, отстояла 1943-1945 годы. Первое поражение получила вскоре после начала, согнала температуру и вернулась в цех. Когда поражала руки, в больницу не ходила. Была бригадиром женской комсомольско-молодежной бригады: давали по 3-4 нормы за смену.

ЛУКАШКИНА АНЯ. Начала работать в цехе налива химбоеприпасов в возрасте 20 лет, отработала 1942-1945 годы. Определяла брак (уровень недолитого или перелитого иприта в боеприпасах) открытым щупом. При поражениях ипритом и люизитом в больницу не ходила, оставалась с бригадой.

КАУЛИНА ВЕРА. Была поставлена на непосредственный налив химических боеприпасов ипритом и люизитом в 1941 году в возрасте 21 года, до Победы не дотянула - в 1944 году стала профинвалидом. За эти годы сменились все люди ее бригады, осталась одна.

ТЮКИЛИНА ЛЕНА. В цехе налива химических боеприпасов отработала всю войну. Заливала иприт открытым способом - из соска "автомата". Старалась сильно не разбрызгивать. Количество налитого определяла шестым чувством (другие средства измерения не работали). Многократно поражалась ипритом. Бригадир комсомольско-молодежной бригады. Получает пенсию по старости (за "иприт" не дали).

ЕРГАНОВА ТАНЯ. На наливе химбоеприпасов работала в 1941-1944 годах, все время в одной бригаде. Из-за поражений многократно лежала в больнице, по несколько месяцев. Последний год войны провела на более легкой работе в другом цехе - хлориде мышьяка. Профинвалид с 1947 года.

ЕРМАКОВА КАТЯ. Первое поражение получила в цехе иприта еще в 1932 году. Всю войну делала анализы на иприт. Больницу избегала (малые дети). Инвалид 2-й группы с 1945 года (общее заболевание). С 1957 года на пенсии.

ДОЙКИНА МАША. На заводе с 1940 года, отработала 36 лет. В цехе налива химбоеприпасов отработала 1943-1945 годы. Многократно получала поражения. Все время - на доске почета. Имеет Орден Славы 3 степени.

ПЛОТУЩИХИНА МАРИЯ. Когда в 1943 году из-за полного выхода из строя всего персонала цех N 5 просто встал, была борошена на прорыв для организации техники безопасности. Цех заработал, за что была награждена значком "Отличник социалистического соревнования Наркомата". Оставалась в цехе до 1945 года. В 1944 году была тяжело поражена, два месяца пролежала в больнице (с тех пор утрачены обоняние и слух).

Деятельность завода по выпуску химического оружия сказалась на жизни города катастрофическим образом.

Воздух из цехов, выпускавших иприт и люизит, выбрасывался вентиляцией непосредственно в атмосферу города без очистки¹⁰⁷. Практически не осуществлялась очистка даже абгазов, но если дегазация абгазов, содержавших пары иприта, проводилась, она проходила неполностью (по примененному методу).

Санитарно-защитная зона вокруг завода N 102 не создавалась. Жилые кварталы, начиная с 20-х гг. и до наших дней, примыкают непосредственно к предприятию. В войну и долгие годы после войны, как правило, содержание хлора в атмосферном воздухе жилых кварталов города на расстоянии 300-1500 м от завода превышало ПДК для атмосферного воздуха населенных мест в 10-20 раз.

Из наблюдений:
“В советские годы поселок Иващенков стал городом Троцком, позднее его переименовали в Чапаевск. Все кругом было желто от газов - голая, без живого ростка земля, бараки, лица людей. Чахлая неприхотливая герань на окошках. В первой пятилетке производство расширили. Платили там хорошо, и голодные, раздетые крестьяне из окрестных деревень повалили валом. С энтузиастов брали подписку в том, что никаких претензий по поводу здоровья они администрации не предъявят. В особо вредных цехах выдавали маски и прорезиненные костюмы. Через три годы такой выгодной работы “энтузиаст” становился полным инвалидом и вскоре умирал. В этих же цехах работали женщины. Их уверяли, что при соблюдении техники безопасности здоровью ничто не угрожает. Но уже через год женщина переставала быть женщиной. А потом - конец”²⁰⁹

При обследовании завода в июле 1940 г. концентрация люизита в сточных водах достигала 1200 мг/л. Очистку сточных вод от иприта и люизита планировалось проводить обработкой загрязненных вод хлором. При этом, даже по данным несовершенного по технике исполнения анализа, обеспечивалась полнота уничтожения иприта, но не люизита. Станции очистки сточных вод часто отключались. Однако вряд ли они вообще могли действовать эффективно, если хлора иногда не хватало на производство самих ОВ. Производство ОВ при остановке станции очистки сточных вод продолжалось.

Стоки сливались непосредственно в Чапаевку, превратившуюся в техническую канаву, и далее попадали в Волгу¹⁰⁷.

Все 50 послевоенных лет никто не рассматривал вопрос о последствиях прошлого производства люизита и иприта для состояния окружающей среды в районе завода N 102. Анализ, выполненный недавно силами НПО "Тайфун" (Обнинск), обнаружил загрязнение мышьяком в чрезвычайно опасных формах. В почве возле бывшего цеха N 7, где в годы войны производились люизит и хлористый мышьяк, обнаружены катастрофически высокие уровни по мышьяку - превышение ПДК в одном из измерений достигало 8500 раз^107,149.

Что касается последствий для людей, то их лучше всего обобщила кандидат медицинских наук Б.И.Богачкова (июнь 1995 г.)²¹⁰.с учетом своего опыта и данных В.В.Скупченко²¹¹.

Из заключения Б.И.Богачковой
“Детская популяция Чапаевска, проживающая со своими родителями и предками в определенной интегральной окружающей среде, как единое целое страдает патологическим синдромокомплексом, который можно назвать “синдромом патологического старения и интеллектуального вырождения”. Вне его нельзя рассматривать отдельные заболевания конкретного маленького и юного пациента. Синдром имеет право называться “чапаевским синдромом”²¹⁰.

Впрочем, как будет видно из следующего раздела, вряд ли Чапаевск удержит монополию на вновь открытый синдром.

Оглавление

Вперед