
О нас \| История и Успехи \| Миссия \| Манифест

Сети МСоЭС

  Члены МСоЭС
  Как стать
  членом МСоЭС

Дела МСоЭС

  Программы МСоЭС
  Проекты и кампании
   членов МСоЭС

СоЭС-издат

  Новости МСоЭС
  "Экосводка"
  Газета "Берегиня"
  Журнал Вести СоЭС
  Библиотека
  Периодика МСоЭС

ПОПУТНО ТРАВИМ ВОЕННЫХ
За авантюры по счетам платили энтузиасты. По крайней мере в СССР.

Истовость, с которой руководство Красной Армии и страны стремилось к обладанию всеми возможными видами химического оружия, не могла не иметь печальных последствий для "широких слоев" самих военных. Многие годы лица в больших военных чинах попросту игнорировали отсутствие в армии механизма организации опаснейших работ в безопасном режиме.

Особенно досталось труженикам переднего края - работникам химических полигонов, где отравления армейского персонала происходили постоянно. По полной программе вкусили ОВ персонал и особенно красноармейцы, работавшие на "первом среди равных" - полигоне в Кузьминках. Отравления происходили и во время плановых испытаний разнообразного химического оружия, и во время показных занятий, и в период различных учений и сборов.

Так, во время испытаний первого носимого прибора НПЗ, выполненного летом 1927 года, на полигоне была заражена ипритом площадка площадью 80м2. Пущенная сразу после заражения собака погибла через 20 часов от отека легких. Однако пострадала от иприта не только собака, но и вся команда, которая вовсе не стремилась к отравлению, - три испытателя и один красноармеец. Такова была безопасность работ.

Столь же будничные события случились во время второго военно-химического лагерного сбора (10 июня-10 августа 1927 года). Химические части в тот раз располагались не на берегу барского пруда, а непосредственно на химическом полигоне. Данные о поражениях участников тех сборов очень скупы, авторы отчета ограничились только лишь скромной констатацией, что "процент красноармейцев, пораженных ОВ при тактических занятиях, связанных с применением боевых ОВ, резко снизился к концу лагерного сбора". И все.

Нередкими бывали и массовые поражения. Так, 17 февраля 1928 года во время одного из испытаний ОВ одновременно было поражено 20 человек, что даже было предметом демарша во стороны Военно-санитарного управления (ВСУ) Красной Армии, которое вообще-то сердобольностью не отличалось.

В 1930 году на химическом полигоне при набивке хлорацетофенона в шашку ядовитого дыма от загоревшегося ОВ получил термический ожог всего тела и погиб красноармеец. Погиб он, однако, не на полигоне, а в военном госпитале в Лефортово, после того как был отмыт и подготовлен для операции. Оказалось, что "порошок хлорацетофенона в момент взрыва шашек внедрился в кожный покров пострадавшего, почему и проявилось слезоточивое действие"... на врачей в госпитале, вызвавшее "конъюнктивы у обслуживающего персонала".

Масштабы отравлений легко оценить, заглянув в полугодовой доклад, который ВСУ направило 8 декабря 1930 года руководству Красной Армии. В докладе о работе 13-го (химического) отделения Первого Коммунистического военного госпиталя (Москва-Лефортово), сухо излагаются результаты военно-химической активности во всем московском регионе.

Так вот, за полугодовой период с 1 апреля по 1 октября 1930 года в спецотделение поступило 107 военных и гражданских лиц, пораженных самыми различными ОВ: ипритом - 48, хлорацетофеноном - 8, удушающими ОВ (хлором и фосгеном) - 5, соединениями мышьяка - 3. Происхождение больных тоже было самым разным. Наибольшее число отравленных поступило из столичного завода, который тогда назывался заводом № 1 на шоссе Энтузиастов (ныне - институт ГОСНИИОХТ) - 37 человек. Несколько меньше пораженных людей дал военно-химический склад в Очакове, где шло переснаряжение потекших химических боеприпасов (17). Не отставали "научные" учреждения: из Центральной научно-опытной лаборатории Анилтреста с ул.Б.Садовой,5 (ныне - институт НИОПИК) поступило 8 больных, из военно-химического института на Богородском валу - тоже 8. Ну а с военно-химического полигона в Кузьминках поступило 7 человек.

Удивительные событий произошли на полигоне 27 ноября 1931 года, "во время демонстрации членам РВС СССР новых средств химического вооружения". В тот холодный день командир химической роты распорядился "разогреть на костре бочку иприта", однако бочка с завинченной пробкой не разогрелась, а просто взорвалась. Соответственно, три рядовых красноармейца, облитых ипритом, получили поражение. На этом беды не кончились - перед демонстрацией подрывов артхимснарядов "не проверили, очищено ли поле от работающих там людей", во время демонстрации у участников "были случаи замерзания выдыхательных клапанов в противогазе", а с химическими минами случились трудности в распознавании (они поступили со склада в Очакове "неразмеченными", так что мины с фосгеном перед стрельбой пришлось отбирать не по метке на корпусе, а по весу; ошибок избежать не удалось, и одна мина оказалась фосфорной, что обнаружилось лишь при показательной стрельбе).

Кстати, не повезло в тот день даже заместителю председателя РВС СССР М.Н.Тухачевскому, который решил лично опробовать запалы шашек ядовитого дыма, поступившие со снаряжательного завода № 12 (Электросталь, Московская область). Считалось, что 75% этих запалов давали отказ, однако в тот день в руках у будущего маршала, а пока начальника вооружений, ответственного за подготовку армии к наступательной химической войне, "все запалы дали отказ".

Упомянем несчастный случай, который произошел 7 июля 1934 года при проведении одного из испытаний. В результате взрыва мины калибра 107 мм в канале ствола миномета двое человек погибло, а один - госпитализирован.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МОСКВИЧКИ Н.М.ГОДЖЕЛЛО
"Мой папа, артиллерист по образованию, служил после революции начальником артсклада в Одессе, а в 1923 году был откомандирован в Москву, где получил назначение на службу на химический полигон в Кузьминки.

Вскоре папа получил ипритное поражение: при вскрытии снаряда капля попала на сапог, он не заметил, да и не знал, наверное, что это такое. Три месяца он просидел на веранде (было лето) с вытянутой ногой, на подъеме которой была страшная язва. Я слышала обрывки разговоров с сослуживцами, которые навещали его и обсуждали коварные свойства иприта. Позднее папа рассказал мне, что в задачу его и его коллег входило разобраться с трофейными снарядами - их конструкцией и чем они начинены.

Параллельно со службой на химполигоне папа учился на химическом факультете МВТУ (в те годы там был химфак). В 1927 году его из Кузьминок перевели в Москву в артучилище, где он стал преподавать химию ОВ. Потом его перевели в Военно-химическую академию, на кафедру БХВ иностранных армий".

Подобного рода события случались все время. Ограничимся поэтому лишь упоминанием нескольких случаев 1937 года, которые нашли отражение в приказе по военно-химическому институту НИХИ на Богородском валу, для которого полигон в Кузьминках в те годы значился полевым отделом.

25 июня 1937 года в приказе по НИХИ обсуждались причины поражения группы красноармейцев во время работ с химическим оружием на полигоне.

ИЗ СТАРОГО ДОКУМЕНТА:
Приказ научно-исследовательскому химическому институту РККА 25 июня 1937 года, № 021

Практика работы с БХВ в полевом отделе НИХИ показывает, что приказы наркома, требующие от работающих и организующих работы с БХВ максимума внимания и точного выполнения существующих инструкций и наставлений, не выполняются. По-видимому, все приказы наркома для всего состава полевого отдела не являются обязательными к выполнению, так как только этим можно объяснить возмутительные случаи поражения ОВ красноармейцев тт.Кузнецова, Мартехина, Зинина и Малявкина. Произведенное расследование и объяснения начальника полевого отдела т.Иванова показали, что эти поражения произошли благодаря неорганизованности работ, отсутствию должной высокой воинской дисциплины, в том числе химической.

В данном случае организаторы и руководители работ, не выполняя требований существующих инструкций, по-видимому, не знают их, хотя по долгу своей службы они были обязаны, прежде чем руководить работами красноармейцев, изучить эти инструкции.

Эти позорные явления нужно рассматривать как отсутствие должной дисциплины, беспечность, разгильдяйство и все одинаково позорящие высокое звание воина Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Приказываю:
1. За несоблюдение мер предосторожности при работах с БХВ, за плохую организацию этой работы, повлекшую к поражению 4-х красноармейцев, руководителя опытов военинженера 3-го ранга т.Пескова Я.П. и старшего лабораторного воентехника I ранга т.Иванова А.Я. арестовать на 5 суток каждого с содержанием на гарнизонной гауптвахте...
Начальник НИХИ РККА полковник Брынков.

Более удивительный случай был зафиксирован в июльском приказе. Как оказалось, 28-29 июля 1937 года группа работников полигона пострадала только потому, что в опытных работах с ОВ использовались "чистые" средства защиты. При "разборе полетов" выяснилось, что "служба дегазации не организована". А был на дворе 1937 год, то есть девятнадцатый год после создания полигона и тринадцатый год после начала масштабных работ с ОВ в Москве.

Ну а в ноябре 1937 года дошло и до обсуждения случаев поражения ипритом работников, которые производили уничтожение зараженных отходов от работ с ОВ, выполнявшихся в самом НИХИ и отвезенных подальше - на химический полигон в Кузьминки.

Оглавление

Вперед